Не считайте утесы эти скалами:
Они для нас поля благоуханные!
Омойте же сердца покаянием,
И вознесетесь в сады благодатные.
Мухаммад Чиркеевский
21 августа восемь батальонов царских войск со свежими силами атаковали Новое Ахульго. На холме уже не было стольких воинов, чтобы противостоять вражеским силам. Поэтому в передней линии сражались женщины, чтобы поддержать своих мужчин. Поняв, что сил для отпора штурма не хватит, имам отдал приказ перебираться на Старое Ахульго. Взяв с собой все, что смогли унести, женщины и дети по канатному мосту перебрались на соседний холм. Малочисленная группа мужественных мюридов даже в эти дни уложила несколько сот человек.
На Новом Ахульго не осталось ни воды, ни еды. Казалось, что наступил Судный день. Матери забывали своих грудных детей. Усталые, голодные, мучимые жаждой, ослабевшие, но оставшиеся в живых, люди завидовали мертвым. Потеряв чувство любви к земной жизни, они молились Аллаху, чтобы и им была дарована смерть шахида.
В один из тех дней имам Шамиль с маленьким Газимухаммадом на коленях сидел на возвышенности. «О Аллах, этого ребенка я люблю больше всего на свете, — молился имам. — Дай нам умереть на этом месте!» Не раз имам намеренно сражался в первых рядах, надеясь погибнуть шахидом.
22 августа защитники Нового Ахульго убили несколько сотен наступавших на них апшеронцев. По велению имама раненые бойцы и женщины с детьми перебрались на Старое Ахульго. Когда же они шли вереницей по канатному мосту, враг обстрелял их из орудий. Многие женщины и дети погибли, упав в ущелье. В тот день в единый звук слились крики падающих с моста людей и грохот орудий.
Видя безвыходность ситуации, Тахир из Унцукуля спросил имама: «Что же теперь мы будем делать?» Имам ответил: «Погибнем здесь, но не отступим!». «Имам, твоя смерть обрадует врагов. Ты должен сохранить себя для последующих дел!» — возразил Тахир.
В одной из пещер Ахульго находились боеприпасы и несколько раненых мюридов. Солдаты пытались подняться к этой пещере, забивая колья в отвесную скалу. Две женщины, у которых хватило сил взять в руки оружие, стреляли в них, а дети заряжали для матерей ружья. Тут же грудь молодой женщины, лежащей в луже крови, сосал шестимесячный ребенок. Каждого, кто пробирался к краю кручи, брали на мушку вражеские снайперы с противоположной стороны.
Нужен был человек, который смог бы перерубить веревочную лестницу, прыгнув с утеса в ущелье. Горянка по имени Айшат сказала, что она попытается. Поцеловав на прощание сына-подростка, с саблей в руках она прыгнула с утеса, но налету сраженная вражеской пулей, упала в ущелье. Тогда к имаму Шамилю подошел сын только что погибшей Айшат и сказал со слезами на глазах: «Если можно, имам, я попробую». Старик, лежащий рядом и истекающий кровью от тяжелых ран, сказал: «Бери, сынок, мой кинжал, больше он мне не понадобится». Юноша спрыгнул с кинжалом старика к реке и смог ухватиться за край лестницы и перерубить ее. Лестница сорвалась и упала на дно ущелья вместе с сыном смелой Айшат и солдатами, которые поднимались по ней.
Омар из Чиркаты пришел на Новое Ахульго вместе с семьей: четырьмя сыновьями и беременной женой Патимат. Самому старшему сыну было пятнадцать лет. В первые же дни осады погибло трое его сыновей. Потеряв своих детей, Патимат сидела, опечаленная их гибелью, а рядом с ней плакал и просил воды пятилетний Лабазан. Спустившись за водой в ущелье, она попала в плен. Омар, потеряв и жену, ночью с сыном Лабазаном на спине переплыл реку и, добравшись до земли чиркатинцев, оставил там Лабазана, надеясь, что хоть один сын его останется в живых. Лабазан, чувствуя, что отец оставляет его, начал плакать. Омар сказал, что завтра придет и заберет его, и снова поднялся на холм. Но в начале августа Омар геройски погиб.
После взятия Ахульго царские сатрапы повели попавших в плен женщин и детей в Кизляр, чтобы оттуда отправить в Россию. Беременная Патимат еле-еле волочила ноги. Солдаты били ее прикладами винтовок. Обессиленная женщина упала. Там же она родила ребенка. Солдаты безжалостно бросили новорожденного младенца под кусты на обочине дороги. А мать, просящую пощады, били кнутами, чтобы продолжала идти дальше. Но обессиленная горянка не могла двигаться. Попытавшись встать, Патимат упала и умерла.
А мехельтинцы нашли и забрали с собой сына Омара, оставленного им на земле чиркатинцев. Так последний сын Омара Лабазан остался в живых.
Еще два дня за каждую пещеру сражались оставшиеся в живых мюриды. Старики, женщины и дети, оставшиеся на холме, попали в плен. Выхватывая оружие из рук тех, кто их охранял, они сражались с противниками. Стоя на канатном мосту между Новым и Старым Ахульго, один смельчак из Чиркея докладывал имаму все, что происходило вокруг. Оставшиеся в живых мюриды, женщины и дети перебрались на Старое Ахульго. И чтобы солдаты не догнали их, им необходимо было разрушить канатный мост. Мюридами были перерублены канаты сверху, но мост не упал, так как его держали еще и нижние канаты. Тогда к нижним канатам моста спрыгнул с кинжалом в руке молодой человек из Гоцатля. Он перерезал канат, упав вместе с ним в ущелье. Так он погиб шахидом.
Салихилаву из Гимры, собравшемуся уходить из Нового Ахульго, имам приказал убить своего коня серой масти. Когда Салихилав подошел к коню, тот заржал. Мюриду его стало жаль, и он оставил коня.
Из книги Магомеда Гамзаева «Имам Шамиль»
